Блог: зачем всё?...

Дольф Михель как-то сказал: «Ресторан — такой бизнес: стоит на две недели уехать, и все. Можно прогореть». Он и прогорел. У Дольфа Михеля нашли рак, плохой. Никаких надежд, увы, нет. Его сотрудница, приятная женщина средних лет по имени Фаина (глядя на нее, вспомнил «лучистые глаза» княжны Марьи), говорит: «Он догорает». Дольф лежит сейчас в Швейцарии, в клинике. А на витрине его знаменитого ресторана в Москве намалевано: «Патио-пицца. Скоро открытие». На месте, кажется, самого старого в Москве кафе будут торговать малосъедобной жрачкой.

Это заведение в Камергерском появилось в 1903 году, звали его тогда «Артистическим». Ведь напротив —Московский художественный театр. Тут в 1936 году Константин Станиславский делал козу (а может, щекотал пузико) годовалому Василию Ливанову. Подобных историй уйма. Дольф Михель открыл свое Café Des Artistes в 2000 году или около того. И историй добавилось. Мадлен Олбрайт, Билл Клинтон, Людмила Путина, Роман Абрамович, актеры Большого и Художественного, депутаты, экспаты, фотографы, журналисты, ваш покорный слуга. У меня там даже было первое собеседование с тогдашним гендиректором Conde Nast, австралийской тетушкой по имени Робин Холт — кажется, осенью 2003 года.

Дольф совершил одну ошибку. Пустил в долю соседа по Камергерскому — хозяина ювелирной лавки Исаака Рокетлишвили. Когда Дольф слег, тот просто выкинул сотрудников на улицу, а помещение опечатал. У Дольфа нет детей, есть только сестра, которой сейчас не до спасения ресторана. Брату нужна другая помощь…

Обычная российская жизнь. Жаль Дольфа, жаль ресторан, жаль сотрудников. У Дольфа не было текучки. Многих официантов, интеллигентных старомосковских гардеробщиц я знал годами.

Все в этой жизни временно. И когда-нибудь уйдет. Вчера, обсуждая мои этические законы, мы как-то вышли на вопрос, зачем всё и что будет потом? Отвечаю. ПОТОМ БУДЕТ «ПАТИО-ПИЦЦА». Древние оттого и говорили Memento mori — «Помни о смерти». Монахам одного ордена эти два слова, кстати, заменяли приветствие. Помни о смерти — значит живи так, как будто этот день последний. Я вовсе не про гедонизм. Удовольствия доставляют удовольствие, только когда они дозированы. Я про реализацию некоего призвания.

Грустно, что Дольф умирает, «догорает», как сказала женщина с лучистыми глазами, Фаина. И весело, что он прожил отличную красивую жизнь. Верил в то, что можно что-то сделать в России хорошо. Верил тогда, когда никто не верил. Он ведь сюда приехал в 1989 году. Парень из благополучной буржуазной семьи Санкт-Моритца. Его как-то сразу полюбили. И у него все получалось. Он, по всей видимости, едва ли разбогател. Это было не главное. Я слышал, что Дольф был словно отец для своих сотрудников, помогал им деньгами в каких-то чрезвычайных ситуациях, даже вроде оплачивал поездки на курорты.

Характерно, что сотрудники теперь пытаются спасти кафе. Они до сих пор не верят, что все закончилось. Я думаю, неплохой финал для жизни, если финал вообще бывает неплохим.

Интересно Вам интересно

Больше не интересно

(1)