ННОВ.РУ поддерживает всемирный день помощи умирающим. Присоединяйся.

Блин, а я прочитав название подумал что тема об эвтаназии.

… хотя это в общем-то две стороны одной медали.
Я не согласен с мыслью что "смерть, как и рождение, – естественный процесс, который нельзя ни торопить, ни тормозить"
иногда милосерднее поторопить, иногда - отсрочить…

вопрос на самом деле спорный, - из века в век разные точки зрения были по вопросам души и тела.
врачи продлевают жизнь телесной оболочке, не заботясь о душе, коей муки физические во благо. может это и греховно, но жить всем хочется здесь и сейчас, а вовсе не стремиться к мифическим вратам рая.
человек - это прежде всего тело. вопросы медицины и хосписной помощи в 1ю очередь - крайне важны. всегда.

Спорно, ибо откуда тогда берутся самоубийцы? Если человек хочет жить, то он должен жить… а вот если не хочет…?
И самое сложное: а как быть с "растениями" - те кто безвозвратно потерял сознание?

С "растениями", ИМХО, как раз всё понятно: нужно поддерживать их жизнь, ибо "овощ" никому не давал прав и полномочий себя ее лишать… конечно, можно возразить, что и продлять свою жизнь он тоже никому не разрешал… но здесь должна существовать некая "презумпция жизни"… полагаю, ни Вы, ни я, и никто другой не возьмут на себя такой грех - лишить жизни человека, находящегося в коме… А касаемо эвтаназии - мне кажется, она должна быть… Человек, будучи в здравом уме и твердой памяти, вправе принять решение избавить себя от невыносимых мучений и уйти из жизни… Препятствовать ему в этом - сомнительный "гуманизм"… Но эвтаназия должна быть процедурой, которую необходимо четко регламентировать - все ее юридические и медицинские аспекты…

Нет, возражение будет иное. Является ли "овощь" человеком или это только… гм… биологически похожее. При этом не обладая разумом он всё равно может испытывать сильные страдания, от которых его возможно стоит избавить. Дражайший, мы же не отказываем себе в праве умертвить безнадежно больных братьев наших меньших, хотя порой сознания-разумения в критической ситуации у них остается больше чем в "овоще". Что же выходит? Двойная мораль? Говорим о том что нельзя нарушать чьё-то сознательное право, но убиваем по признаку биологического вида?

Безусловно, он является человеком - пусть недееспособным, но человеком… И он, подобно другим недееспособным людям (например, детям), нуждается в опеке, но отнюдь не в принудительной смерти… Ежели следовать Вашей логике, то умервщлять можно не только коматозников, но и олигофренов, имбецилов - они ведь тоже "всего лишь" "биологически похожи" на людей и тоже порой не способны рассказать о своих страданиях… благо, и исторический опыт подобных экзерсисов имеется, причем не такой уж и давний… Абсолютно убежден, что только сам человек (и никто другой за него!) может принять решение о своем уходе из жизни. Если он не способен этого сделать в силу своего беспамятства или ограниченных умственных способностей - значит, он должен жить. Иначе это будет убийство, уважаемый.

…Скажу Вам больше - мы их даже кушаем три раза в день…:) Впрочем, это зависит от благосостояния - мясо нынче дорого…:) Но это не означает, что мы должны кушать себе подобных…:)

…ачеловечно расссуждаете(((

В чем Вы увидели ачеловечность моих рассуждений, прелесть? По-моему, как раз наоборот…

…Вы не желаете умертвлять "биологически схожий с человеком продукт")

С Фредерикой де Граас, волонтером Московского хосписа №1 беседовал Петр Королев, главный редактор журнала «Встреча»

«Это дар Божий — быть с человеком, который умирает»

Опубликовано в 25 номере журнала студенческого журнала МДА и С "Встреча"

Возле выхода из станции метро «Спортивная» из-за высокого забора с табличкой «Московский хоспис №1» виднеется купол маленького храма. Этот хоспис — больница для людей, умирающих от рака, однако внутри нет ничего угрюмого: палаты уютные, лица медперсонала жизнерадостные, под окнами — цветущий сад. В этом саду возле храма мы беседовали с Фредерикой де Граас о жизни и смерти, об обретении себя и служении другим.



- Фредерика, скажите, сколько времени пациенты обычно находятся в хосписе?

По-разному бывает. Обычно сюда ложатся, когда не могут уже дома справляться с болью — полежат тут три недельки, а потом опять домой возвращаются. Или же сюда ложатся совсем одинокие люди, за которыми некому дома ухаживать. У нас всего лишь 30 официальных коек — это мало. Есть еще выездная служба, которая опекает более чем 400 человек, врачи видят, кого необходимо срочно госпитализировать, а кому пока что лучше находиться дома. На выездной трудно работать, потому что поездки требуют очень много сил и энергии, там обычно трудятся молодые врачи и медсестры, остальные преклоняются перед ними…

- Приходится ездить по всей Москве?

- Нет, хоспис относится только к нашему округу. Хотя мы нередко принимаем больных и совсем издалека, если в этом есть необходимость.

- Как же вы размещаете родственников, которые приезжают навестить?
- Родные и близкие могут у нас и бесплатно поесть, и переночевать. Нам очень важно, чтобы родственники могли подольше побыть вместе с больным, чтобы им и самим было уютно, и чтобы они могли утешить человека, который им дорог. Мы действительно понимаем, что забота о родственниках так же важна, как и о больных, что они друг за друга сильно переживают, ведь и больной заботится о родственниках как мама о ребенке. Если не обращать на родственников внимания, не замечать, что им тоже психологически тяжело, то это отразится и на больном — боли и симптомы могут существенно ухудшиться. Но я думаю, что обстановка здесь довольно свободная, легкая, медсестры общительны, и это как-то переходит на родственников, они общаются и с больными и друг с другом — визит не превращается в угрюмое сидение возле койки.

- Скажите, а Вы сами много говорите с больными? О чем?

- Мне кажется, что зачастую мне даже проще, чем священнику, беседовать с больными, потому что я с ними провожу намного больше времени. Не просто как психолог — придешь, сядешь, и давай разговаривать. Хорошо, что у меня есть какое-то дело: я лечу их как терапевт, меряю пульс, делаю массаж, и в это время мы разговариваем на самые разные темы. Они много говорят о себе, это очень близкий контакт. Конечно, мое общение вовсе не может заменить общения со священником — каждую неделю по вторникам приходит отец Христофор Хилл, исповедует, причащает, раз в месяц он служит Литургию в нашем храме. Люди причащаются, но большинство — только ради того, чтобы стать здоровыми. Это очень бедное восприятие, очень… Редко кто стремится к встрече с Господом. Только один раз я встретила тут женщину, которая говорила: «Я не могу дождаться, я хочу туда». Но это один человек из такого количества.

- Фредерика, неужели все до последнего момента пытаются спрятаться от смерти, повернуться к ней спиной и не видеть?
- Нет, не все, но многие. Я помню, у нас умирала 18-летняя девушка, Аня. У нее была саркома руки, а мама вовсе не принимала возможность ее смерти. Аня лежала в одноместной палате и два года ее мучили неимоверные боли, но никто не мог ей помочь.
Однажды во время обхода главврач говорит мне: «Фредерика, ты психолог – поговори с ней». А с чего начать? Там мама, которая не допускает ни малейшего намека о смерти: «Анечка, все будет хорошо, летом мы поедем отдыхать…» — и так далее. Я перекрестилась и вошла. Сразу стало ясно, что мама мне не рада. — Аня, что было с тобой плохого, пока ты лежала в нашей больнице? — спрашиваю я. Аня неохотно посмотрела на меня яркими глазами и, стиснув зубы, ответила: — Кровь из носа пошла! Я немножко замешкалась: — Много? Опять сердито смотрит: — Очень много! Я уже там была! Это был первый раз за три года, что она заговорила о смерти. — А как было там? — Хорошо, тепло… — сказала она очень неохотно и сразу заплакала. — Почему ты плачешь, ведь там хорошо?! И тут Аня в первый раз закричала во весь голос: — Я не хочу там быть!!! — и у нее начались судороги. Это бывает, когда человек очень долго держит в себе эмоции и боль, которые не может ни с кем разделить.

Напряжение физически накапливается в мышцах, и судороги — это как выход пара из котелка с плотно закрытой крышкой. Крышка приоткрылась, появилась возможность выпустить пар — но, к сожалению, сразу же прибежала мама и запричитала: «Аня, Аня, все будет хорошо!» Аня замолчала, стиснув зубы, крышка снова плотно закрылась и, как это обычно бывает в таких случаях, у Ани опять очень сильно заболела рука. Фредерика де Граас — один из волонтеров московского хосписа №1, психолог и терапевт, специалист по восточной медицине и рефлексотерапии. 12 лет
Однако после этого разговора она смогла спокойно уснуть, что до этого плохо получалось. Они обе меня жутко не полюбили, поскольку я тронула то, чего не должна была касаться, но все равно я каждый день заходила их проведать. Когда Аня умерла, мама попросила одеть ее как живую, покрасить губы, надеть парик — продолжая отрицать смерть. Для мамы это плохо: если она будет все время отрицать, то в результате сама заболеет.

Конечно, тяжело хоронить молодую дочь. А как сами молодые люди переживают свою близкую кончину?

Говорят, что современная молодежь бесстержневая — но когда они стоят перед болезнью, надо видеть, насколько безропотно они принимают судьбу, как борются до конца ради своих родителей. У нас лежал Михаил, молодой человек с прекрасными голубыми глазами, ему было 17. При первой встрече я его спросила: «Что ты думаешь о своей болезни?» Он ответил просто: «Я скоро умру». — «Как же ты так спокойно можешь об этом говорить?» — «Я уже научился глубоко жить сейчас». Я чуть не ахнула: философы и психологи соглашаются, что в смерти есть положительная сторона, которая дает толчок жить глубоко, а не поверхностно, ценить жизнь — но слышать это от юноши, который говорил это так просто, было для меня неожиданно. Правда, через три минуты он уже говорил: «Нет, я же не умру, как же я оставлю маму?»

Это очень типично. Доктор Элизабет Кюблер-Росс работала с людьми, которым поставили смертельный диагноз, и выделила пять фаз, через которые обычно проходит человек: сначала отрицание диагноза, потом негодование, затем попытка сделки с Богом, после нее наступает депрессия, а последний, самый важный этап — это принятие своей близкой смерти. Переход на этот последний этап у Миши происходил очень явно и красиво: в один момент он принимал приближающуюся смерть и говорил: «Я умру и это правда», а в другой — уже не мог. Самой важной проблемой для него было: «А что станет с мамой?» Для большинства больных тяжела эта забота: «А что будет с родными, как они будут выживать?»



Неужели и для пожилых людей так сложна эта проблема?

Для них еще сложнее, ведь они уже полвека прожили вместе и не могут расстаться друг с другом. Особенно страшно бывает мужчине, главе семьи, который считает, что он должен зарабатывать и содержать семью.

Я много думала: как помочь неверующему человеку? С верующим проще, можно найти что-то положительное в его болезни, доказать, что он все равно может быть полезен окружающим, даже когда болеет. Путь это будет не активный и деятельный образ жизни, но своим присутствием, своим отношением к болезни и смерти он может помогать своим родственникам и близким. Лежал у нас Олег, ему не было еще 50. Он лежал долго — рак позвоночника. Его жена, Вера, очень хорошая женщина, после работы всегда к нему приезжала, ночевала здесь. И в один вечер, спустя много месяцев он мне говорит: «Фредерика, я хочу покончить с собой. Я больше не могу». Не помню точно, что ответила, что-то вроде: «Олег, это не решение проблемы». Через несколько дней он мне говорит: «Фредерика, я уже не хочу покончить с собой». — «Олег, а что случилось?». Он был неглубоко верующим человеком, но все время искал. «Знаешь, как-то Бог мне показал, что у меня есть задача. Я буду разведчиком для всех тех, кто будет приходить после меня — и это мое спецзадание». Он никогда об этом больше не говорил, и очень достойно умирал — потому что было ради чего жить.

А что Вам самой дает работа в хосписе?

Очень многое. Конечно, она приносит и усталость, но я помню, что владыка Антоний мне однажды сказал: «Забудь про себя и свою усталость, потому что не ты в центре жизни, а другие». В обычной жизни это трудно. А здесь Господь дает сострадание, благодаря которому легче забыть про себя. Это школа, подобной которой нет — постепенно приучаешь себя, что умирающий человек перед тобой нуждается не в тебе как таковом, а в том, чтобы ты с Божьей помощью открыл ему глаза на жизнь, чтобы ты мог хотя бы просто посидеть с ним. Надо уметь молчать вместе с кем-то. Если медперсонал закрывается от страха перед смертью, то и умирающий пациент не сможет стать открытым, близким к своей болезни. Я думаю, что для каждого из работников хосписа крайне важно найти свое отношение к смерти.

Мне кажется, что это особая тайна и дар Божий — быть с человеком, который умирает, даже если он нехорошо умирает. Это наглядно то, к чему мы идем. Об этом можно говорить даже с другими больными — приводить примеры, что у нас были такие-то люди и они так достойно умирали. И все задумываются: а как я буду умирать? Жаль, что наших пациентов отпевают не в нашем храме, а увозят, — мне кажется, что такие службы многим нашим больным помогли бы глубже понять жизнь и смерть. Мне часто говорят, что нельзя всех принимать близко к сердцу — но без этого очень трудно работать здесь. Когда я еще жила в Англии, на мои жалобы о том, что нет сил после работы, владыка сказал: «Если хочешь что-то давать людям, надо за это заплатить». Очень строго и очень просто. Нет никакой пользы от саможаления, особенно когда перед тобой такая великая нужда и большое горе.



Здесь учишься развивать сердце, полнее раскрываться не только перед людьми, но и перед Богом.

Беседовал Петр Королев, II курс МДА
www.pravmir.ru/article_2372.html

а как быть с теми у кого уже мозг умер, живёт только на приборах??? это уже не то что овощь, это ближе к паразиту. как ни жестоко это звучит, но когда родственики не желают отключать от приборов когда уже нет ни какой надежды-это гуманно??

выходит так как выходит…и действительно такая мораль ущербна…выдумана или надумана теми кто лишен сострадания(((…дееспособных то сколько мертвых ходит…а в таком положении)

как принимаем.. НИКАК не принимаем участия ни в каких программах.. ни я ни мои родственники ни друзья..
не потому что нет особого желания, а потому что не сталкивались с этим в жизни, не проходили через это, не соприкасались
хочется только пожелать людям, которые каким-то образом имеют к этому непосредственное отношение, силы, стойкости и понимания

У моих друзей пару лет назад случилось несчастье: их дочь заболела лейкозом… Долгое время мамочка вместе с дочерью находились в московской клинике (если не ошибаюсь, в НИИ детской онкологии и гематологии)… Дык вот: мамочка рассказывала, насколько там развито волонтерское и благотворительное движение, как далеко в этом Москва ушла от нас… А мы до сих пор лаптем щи хлебаем…:(((

Пользователи ННОВ решили тоже присоединиться к умирающим, и для начала умрет каждый десятый.

м?..

Шутка Ж-)

юморок-то черненький…)))