Вот такой вот взгляд на рост курса зелёной бумажки

За первую половину сентября золотовалютные резервы России сократились на шесть миллиардов долларов. Если учесть, что одновременно дешевеют нефть и рубль, динамика выглядит тревожной. Оппозиция, живущая по принципу «чем хуже, тем лучше», радостно потирает руки: «Скоро Путин будет обезжирен совсем. И тогда прощайте, имперские замашки и праздник непослушания Вашингтону». Обыватель воспринимает ситуацию более прозаично: «Столько денег понадобилось на Крым, на помощь Донбассу, а теперь ещё беженцев принимать. Конечно, никакой казны не хватит!»

Слухи о непомерных расходах на блокадный Крым и на размещение миллиона донецких переселенцев, подхлёстываемые скачками доллара и евро, ползут по стране, порождая сомнения в завтрашнем дне российской экономики. Напуганные граждане ожидают замораживания, а то и снижения зарплат и пенсий; опасаются размещать деньги в банках.

Правда, элементарного сличения с логикой эти слухи не выдерживают. Россия одна из богатейших стран мира, её золотовалютные резервы превышают 450 миллиардов долларов — втрое выше, чем у США или Германии! Совокупная дотация Крыму и Севастополю рядом с такой астрономической цифрой выглядит более чем скромно — меньше двух миллиардов «зелёных». Расходы на беженцев и вовсе на порядок ниже. Пока Россия взяла на свой кошт не более 200 тысяч эмигрантов с Донбасса, остальные устраиваются сами, по знакомым и родственникам. Вряд ли на приём обозначенных переселенцев успели потратить более 0,2 миллиарда баксов.

Масштабы российской помощи Донбассу тоже не идут ни в какое сравнение с финансовой мощью евразийской державы. Конечно, трудно поверить смехотворной цифре в 400 миллионов долларов, коей пан Порошенко оценивает ущерб, нанесённый Новороссии украинскими агрессорами. Реально на восстановление Донецкой и Луганской областей понадобится на порядок больше. Но даже если необходимые расходы полностью возьмёт на себя Россия, то всё это вместе,- и с беженцами, и с Крымом,- составит не более двух процентов золотовалютных резервов великой страны. Мелочь, в пределах математической погрешности…

А вместе с тем финансовые запасы Кремля потеряли эквивалентную сумму за две первые недели сентября. Как это понимать? Куда же в таком случае деваются резервные деньги, если Крым и Донбасс даже за целый год не могут поглотить таких средств?

Дело в том, что подтаивание российских резервов, как и галопирование западных валют на российском финансовом рынке, очень мало связаны с разразившимся конфликтом. Так, с 21 февраля по 12 сентября 2014 года, то есть за семь месяцев украинской замятни, золотовалютные резервы России сократились на 33,4 миллиарда. А в предшествующие заварухе девять месяцев, с 3 мая 2013 года, убыль составила 40,2 миллиарда. То есть среднемесячный темп сокращения валютных резервов почти не изменился; Крым, Донбасс и переселенцы заметных корректив в динамику не внесли.

Если мы посмотрим на состояние гораздо более скромных резервов Белоруссии, то обнаружим ещё более крутую регрессию: с 8,1 млрд. долл. на 1 января 2013-го до 6,2 млрд. долл. на 1 сентября года нынешнего. А ведь Белоруссия не является стороной конфликта и не вынуждена нести непредвиденные расходы на передвижные электростанции в Крыму и на питание беженцев в палаточных городках.

Такую же отрицательную динамику ещё до Майдана демонстрировали финансовые запасы Украины: только за первые десять месяцев 2013 года они сжались с 24,5 до 20,6 миллиардов баксов. И этот, синхронный с Россией спад, теорией сверхплановых околовоенных расходов никак не объяснить. Уж Янукович точно на дотирование Крыма и на размещение донецких изгнанников тогда не тратился…

По большому счёту, экономика трёх восточнославянских стран до сих пор остаётся единым организмом и, несмотря на разную политику Москвы, Минска и Киева, подчиняется общим закономерностям. Мы одновременно переживаем рост или падение, одновременно накапливаем финансовый «жир» и теряем его. Разница только в темпах, в глубине, но не в содержании процесса. Так, и Россия, и Украина, и Белоруссия достигли максимального размера своих резервов в 2011 году. В 2012-м запасы Москвы и Киева начали медленно сокращаться, а Минск ещё удерживал по инерции затухающую положительную динамику. С 2013-го убыль золотовалютных накоплений стала фактом для всей восточнославянской тройки.

Экономическая динамика Украины и Белоруссии роковым образом зависит от экономического положения в России, что надо принимать как непреложный факт любому здравомыслящему политику наших стран. Всякие разговоры о достижении экономической независимости так же нелепы и утопичны, как разговоры жителей морского побережья о потенциальной независимости от моря. Добиться такой независимости приморские обитатели могут, только отказавшись от возможностей, предоставляемых морским соседством. Так, чтобы рыбакам не зависеть от штормов, придётся запретить рыболовство; а чтобы не обращать внимания на сезонное замерзание портов — свернуть каботаж и прекратить морскую торговлю. Очевидно, что ничего, кроме убытков, такая «независимость от моря» не принесёт. Россия — это такое же огромное экономическое «море», открывающее огромные возможности; «море», с состоянием которого обязаны считаться её ближайшие соседи, и на состояние которого им было бы выгодно влиять через систему союзных отношений.

Развивая возникшую аллегорию с белорусами и украинцами, как жителями цивилизационного побережья, можно сравнить Евросоюз с горным плато. От них к нам товарные потоки стекают с лёгкостью, а попытки втащить произведённый продукт от нас к ним нередко превращаются в сизифов труд. Тут тоже есть над чем задуматься… Однако вернёмся к судьбе убывающих валютных запасов.

Итак, локомотивом, задающим тон в экономике Восточнославянского мира, бесспорно, является Россия. Именно здесь надо искать разгадку происходящих взлётов и падений. Что же происходит с валютными резервами крупнейшей из славянских стран, и почему с лета 2011 года они начали сокращаться, увлекая за собой в воронку падения резервы менее крепких соседних экономик?

Массовое сознание трактует валютные резервы государства как некую «заначку», куда правительство может при случае запустить длань и оплатить непредвиденные расходы, вроде Крыма и Донбасса. На самом деле для таких целевых трат предназначена лишь небольшая часть резервов. Львиная доля запасных средств тратится отнюдь не на понятные простому человеку вещи (типа строительства Керченского моста или бурения арктических скважин), а на поддержание валютного курса. Когда российский рубль на мировом рынке начинает падать, финансовые жрецы открывают валютный загашник, активно скупают рубль и тем самым снова набивают ему цену.

С весны 2011 года вплоть до самой весны 2014-го курс доллара колебался вокруг фиксированной планки в 33 рубля. Эта стабильность носила искусственный характер, поскольку рубль внутри России подешевел за три указных года гораздо больше, чем доллар в Америке. Суммарная инфляция в России за 2011–2013 годы превысила 20%, а в США трёхлетняя инфляция съела лишь 6% цены бакса. Разница должна была неминуемо отразиться на курсе, и уже в начале 2014 года за «зелёный» следовало давать 37–38 российских рублей, однако курс упорно держался у отметки «тридцать три». Украинский кризис и последовавшие затем санкции стали лишь детонатором, выпустившим на волю сжатую пружину валютного диспаритета, и теперь эта пружина, поскакав вверх-вниз и попортив нервы российскому обывателю, приходит в своё естественное, обусловленное законами экономики положение.

Получается, что нарастающие с 2011 года расходы золотовалютного фонда России шли в первую очередь на то, чтобы эту пружину сжимать, обеспечивая стабильность курса. Зачем? Ради каких целей?

Российским товаропроизводителям это невыгодно — их продукция в таких условиях всё больше проигрывала по цене иностранным товарам, становилась всё менее и менее конкурентоспособной.

Российскому правительству это невыгодно — оно потеряло возможность вложить гигантские валютные суммы в проекты развития. Вместо строительства дорог или жилья указанные деньги ушли на финансовые спекуляции.

Зато искусственное сдерживание валютного курса выгодно банкирам, берущим доллар под низкий процент и выдающим рубль под высокий. И выгодно импортёрам, которые из год в года покупают заморские товары по стабильной цене, а продают их в России всё дороже и дороже.

Получается, что с 2011 года Россия вложила 75 миллиардов валюты в то, чтобы сдерживать развитие собственной экономики и инфраструктуры — ради обеспечения сверхприбылей прозападного лобби: импортёров и банковского сектора!

Заметим: ущерб в размере 75 миллиардов долларов, уплывших на поддержание спекулятивного валютного курса — только верхушка айсберга. Потери от ограничения российского товарного производства, вызванного такой политикой, должны быть в несколько раз выше.

Вот кто — банкиры и импортёры- а вовсе не беженцы с Донбасса и не присоединившиеся к России крымчане, являются настоящими захребетниками русского народа, паразитами на могучем теле российской экономики (а если учесть тесную экономическую связь России, Белоруссии и Украины, то и захребетниками соседних славянских государств). Вот кто без страха и упрёка опустошает финансовые закрома Родины!

Расходы на дотирование Крыма, на помощь Новороссии, на размещение беженцев по сравнению с масштабами курсовых издержек — сущие гроши; да ещё гроши, потраченные на полезное, святое дело, вложенные в самый ценный бизнес-проект — в наших людей. Тут и гораздо большие деньги потратить не жалко. А кто ответит за астрономические суммы, пущенные, по сути, на сдерживание российского экономического роста и на обогащение иностранных конкурентов?

Сегодня стало очевидно, что политический блок Кремля развернулся в сторону защиты национальных интересов. А вот экономический блок в российском руководстве остаётся антинациональным наследием махровой гайдаровщины. Никуда не исчезнувшие кудрины, грефы, шохины и обслуживающие их «светила» ВШЭ продолжают прежний экономический курс, в теории гордо зовущийся монетаризмом, а на практике сводящийся к ограблению славянского мира с помощью несложных финансовых рычагов. Поэтому Путину, чтобы стать последовательным русским лидером, недостаточно ограничиваться разворотом политического блока, а также нужно без промедления развернуть в сторону России экономический курс Кремля. Резервы страны должны вкладываться в проекты развития и в стимулирование отечественной экономики, а не в барыши компрадоров и ростовщиков.

Здесь пора вернуться к вопросу, вынесенному в заголовок: хватит ли у России денег на Крым, Донбасс и противостояние санкциям? Как видим, он требует важного уточнения. Несложно рассчитать, что экономическая мощь России позволяет в течение многих лет дотировать ещё десяток крымов и дюжину новороссий, без всякого ущерба для уровня жизни российских граждан. А вот для удовлетворения аппетитов прозападного торгово-финансового лобби в самом деле никаких ресурсов не хватит.

Иван ТАЛЯРОНОК