у неё свои демоны и свои соловьи за спиной

- Ты уже ушла?
- Нет, ещё на остановке.
- Подожди, я через 5 минут буду. Мне надо пообщаться, а то меня просто взорвёт.
- Жду.

Он уже знал, что услышит в ответ. И всё же не смог удержаться от вопроса:
- Ты ведь их видела, они ушли вместе, да?
- Да. В обнимку.
Фраза включившая ток на полную мощность. Обжигающая вспышка ярости разлилась по телу, потом чуть поблекла и осталась ровно и матово светить в груди в области сердца и в голове, ближе к затылку.
- Ах, какое яркое чувство, ты бы знала! Прогуляемся немного?
- Конечно.
Он взял её за руку и подумал: "Когда на протяжении нескольких месяцев в трудный для кого-то период получается побыть внимательным слушателем и оказать поддержку, потом этому человеку можно рассказывать многое. О том, что от других прячешь. Например, о своей ярости".

Они шли по аллее. Он не удивлялся своему внешнему спокойствию. Глубоко внутри бушевала буря, а внешне он был спокоен. "Как океан наоборот во время шторма", - подумал он. Привычное поведение многих лет.
- Знаешь, внутри, словно бы что-то обрушилось. И теперь хочешь обрушить что-нибудь снаружи. По какой-нибудь стене несколько раз кулаком влупить. До крови.
- А можно твою энергию направить в более мирное русло? У меня рюкзак тяжёлый, а спина после аварии ещё болит.
- Конечно, - он подхватил рюкзак.
- Как же я привык рисовать себя светлым. А сколько же во мне зацепок всяких ещё - ревность, собственничество...
За последние три недели своих запарок с работой я мало ей внимания уделял. Можно было иногда позвонить и поделиться хрониками боевых действий с начальством. Можно было приехать в гости и остаться на ночь. Сделать массаж и поутешать по самым разным поводам. Почти по-отечески. А она начала всё больше общаться с другим. И вот оказывается, что она - более значимый человек, чем я хотел себе в этом признаться, и отношения чуть в другом ключе хотелось бы строить, и мой подход к ней во многом - потребительский... Сегодня, когда они ушли вместе, особенно ясно это стало... По поводу него я сегодня в общей компании пытался ёрничать, пока он сам в соседней комнате сидел. Она меня остановила всего одной лёгкой и изящной фразой: "Сейчас он нам про всех своих учеников расскажет". Ёрничать сразу расхотелось. "Хорош учитель", - подумал я. - "Над своими учениками ёрничает. У них за спиной".
Он замолчал и они прошли ещё несколько метров. Она слегка сжала его ладонь:
- Руки у тебя какие холодные. Нетипично для тебя.
- Да уж... Внутри всё взрывается. Не получается выровнять... А он - он молодец. Пока я был занят своими войнушками, осмыслениями и трансформациями, ухаживал за ней. На выходные велосипед добывал для прогулок, когда у ней холодно дома стало, обогреватель притащил... Когда он рассказывал мне про своё отношение к женщинам - как правило цитатами Оскара Уайлда, я понимал, что парит его эта тема, что девушки у него нет, потому что он не решается открыться, и относился к нему слегка снисходительно. Вещал ему разные пресветлые темы. А он взял, начал ухаживать и у него получилось. Сейчас ещё одна мысль по голове летает и ранит: "Ученик увёл девушку у учителя".
- Ты же сам говорил, что "девушка - не корова, которую увести можно". Раз человек теперь с другим, значит сам так решил.
- Ну да...
Она слегка улыбнулась и добавила:
- Может это твоя девушка увела у тебя ученика, пресветлый мастер?


Они добрались до остановки.
- А ты воспринимаешь меня как женщину?
- М-м... Знаешь, я всё ещё на своей разрушительной волне. Там внутри, всё ещё взрыв.
- Да нет, я не об этом. То, как я себя вообще веду последнее время.
- Да. Ты стала светлей и мягче, женственней.
- Это приятно. Мне многие знакомые так говорят.
- Вот и хорошо. У тебя получается, да.
Он улыбнулся и они обнялись. Потом она отодвинулась и сказала:
- Знаешь, я когда их увидела уходящих в обнимку, захотелось им высказать. Сдержалась, теперь желудок болит. Всегда так, когда я сдерживаю свои эмоциональные порывы. Вот только я пришла к тому, что все мои эмоции и переживания - это мои эмоции и переживания. Пусть будут, нечего от них отворачиваться. И вот опять - радостью легко делится, а своё недовольство тяжело высказывать.
- А что ты хотела им высказать?
- Только недавно она была с одним, а теперь уже с другим. Как-то она слишком ветрена. К тому же меня возмущает, когда я вижу как она изображает из себя маленькую беззащитную девочку, и мужики на это охотно клюют. А реально - она очень расчётлива.
- Не совсем так. Скорее она вполне хорошо представляет, что хочет - ей действительно важна семьи и близкие отношения, и в то же время - социальная реализация, карьера. Есть в ней крепкий стержень, при всей её кажущейся мягкости и беззащитности. Но мягкой и нежной она тоже может быть.
- И всё равно, мужиками так нельзя крутить. Нечестно это.
- Понимаю тебя. Мне самому в отношениях ближе некая прямота и искренностью. Ты многие моменты хорошо видишь. Вот только без любви к людям и нужного такта такая прямота и искренность становится бестактностью, а то и грубостью, разрушением.
- Я понимаю. Поэтому и учусь людей любить.
Они обнялись и постояли несколько минут.
- Мне пора. Вот мой троллейбус. Хорошо, что ты меня на остановке задержал и мы пообщались.
- Спасибо за общение. Хорошо, что я тебе рассказал, а то бы меня совсем взорвало. Счастливо.


Подходя домой, он вспомнил, что забыл поздравить свою давнюю хорошую знакомую и набрал номер.
- Привет. Поздравляю. Как тебе в новой роли. Каково это быть - супружницей?
- О, привет! Рада тебя слышать! Спасибо!
Голос на том конце трубке был чуть усталым, и всё же живым и тёплым. Свадьба - мероприятие, отнимающее кучу сил.
- Знаешь, как-будто это всё не со мной. Но всё здорово. Как твои дела?
- Всё меняется. Очень много всего происходят. Перемены приходят и говорят: "Вот они мы. Делай что-нибудь". Вчера последний день на работе. Уже прежней работе.
- И куда ты?
- В никуда. Буду искать пока. Уже зовут в банк админом. То есть в офис и с 9 до 18. Но я админством уже 10 лет занимаюсь. Хочется чего-то другого. Или как-то по другому. Поэтому в никуда. Буду осваивать новую роль. Знаешь, это совсем не то же самое, что в отпуске, потому что из отпуска всё равно на ту же работу. А тут я ещё не знаю куда я вернусь.
- Тогда это хороший повод наконец-то увидится. Я сама сейчас как раз в отпуске. Созвонимся, ладно? Меня родственники ждут с поздравлениями.
- Счастливо.
Пообщаться тепло и дружески было легко, хотя фоновое настроение никуда не делось. "Как вот всё удивительно. С другими душевно общаться всё равно получается. Надо больше других согревать, чтобы меньше самому мёрзнуть. Впрочем, это не ново, это у тебя частенько работало."


Он вошёл в квартиру. "Надо подмести, частенько это помогало высветлить настроения". Приборка помогла совсем чуть-чуть. Он прислушался к себе. Внутри Том Йорк тянул:

One day I'm going to grow wings
A chemical reaction
Hysterical and useless
Hysterical and ...
Let down and hanging around
just like a bug in the ground...".

Рука потянулась к диску с надписью Radiohead "OK Compluter", потом замерла: "Не, не пойдёт, не будем нырять так глубоко чтобы не утонуть". Включил Битловское бодрое "I Should Have Known Better" и взял в руки гитару - подыгрывать соло:

Oh, I never realized what a kiss could be,
this could only happen to me,
Can't you see, can't you see...

Песня закончилась. Отложил гитару, плавным и красивым движением прыгнул в упор лёжа, сделал 30 отжиманий. Аккуратно опустил тело на пол, полежал. "Книжку почитать?", - промелькнула мысль и тут же угасла. Внутри была чёткое ощущение, что не поможет. Долго смотрел на телефон. Набрал номер. Её номер. Выдох, вдох. Поднёс трубку к уху: "Абонент временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее...". Выдох. Мысль о том, что они сейчас вместе и она выключила телефон, чтобы им никто не мешал, оказалась совсем невыносимой и он аккуратно, как тяжёлый камень, её отпустил... "Спать, пора спать. Завтра рано утром на работу, чтобы оформлять документы об увольнении".


Он проснулся, словно бы его кто-то был рядом, словно кто-то тронул его за плечо. Кто-то невидимый, но почти осязаемый. "Кто здесь?" Часы показывали час, за окном монотонно и усыпляюще лил дождь. Дверь на балкон была приоткрыта, в комнате было свежо. "Это потому, что замёрз", - убеждённо решил он. Хотя тело оставалось расслабленным и тёплым. Встал, закрыл дверь. Добыл старенький спальник и кинул поверх одеяла. "Спа-а-ать", - проговорил он себе мысленно и закрыл глаза. Ощущение чьего-то невидимого присутствия не проходило. Оно не было пугающим, и всё же отвернуться от него не получалось. Он вслушался в себя. По телу вдоль позвоночника пробежала тёплая волна. Если бы это надо было выразить в словах, больше всего подошло бы: "Здравствуй. Грустить нет поводов. Улыбнись, ладно?", но выражать в словах это не требовалось. Достаточно было просто слушать то, что происходило в теле. Сначала по позвоночнику снизу вверх пробежала ещё одна тёплая волна, затем словно бы чьи-то руки заботливо положили тёплый компресс на грудь и холодный комок в груди стал таять. На лице сама собой образовалась лёгкая улыбка: "Спасибо...".
Комок в груди растаял совсем, в груди стало теплей, осталось только лёгкое звенящее почти неуловимое ощущение пустоты где-то на перефирии. В голове сама собой образовалась мысль: "А теперь маленький сеанс повышения самооценки. Скажи: "я хороший и замечательный человек". "Я хороший и замечательный человек", - послушно повторил он и тихонько засмеялся, как человек, которому только что сообщили нечто забавное. "Спасибо. Как же тебя зовут?", - спросил он. Ответом было всё то же ощущение присутствия. Заботливого присутствия. "Наверное, с таким ребёнок засыпает, после того, как мама пожелала спокойной ночи", - подумал он. В голове само собой всплыло:

Мифы о возвращеньи домой помнят ли те, кто кочует.
Сердце как дар положи на алтарь в самой глубокой из ниш.
Разве тебе назовёт имена тот, кто тебя врачует?
Всё, что ты можешь - читать по губам, только когда его снишь...

"Ты же сам знаешь все ответы, да?" - прозвучало в голове. "Спасибо", - тепло улыбнулся он и уснул.


Проснулся в шесть по будильнику. Послушал тело. Лёгкая звенящая пустота оставалась. Но и тёпло в груди, словно бы от так и не остывшего за ночь компресса, чувствовалась. "Надо же", - слегка удивился он и ещё раз мысленно поблагодарил. Вставать и выбираться из под тёплого одеяла не хотелось. Он ещё с час лежал в кровати, пытаясь успокоить мысли и подремать, забыться, чтобы совсем заглушить и не слышать эту звенящую, тянущую пустоту, зная, что вряд ли это получится. Потом встал, потянулся и пошёл варить рис. Есть вроде бы и не хотелось, но он знал, что надо - энергия хоть и понемногу, но утекала из тела, как вода из плохо закрывающегося крана. Да и после обеда его ещё ждала сама собой нашедшая подработка.
За окном всё так же моросил дождь. Он нацепил свою любимую куртку, стал спускать, как обычно спустился пешком с девятого. Открыв дверь, постоял у подъезда под козырьком пару минут, вслушиваясь в себя. И мысленно произнёс:
"Здравствуй, мир. Теперь всё немного по-другому. Будем дружиться, да?"
Затем натянул на голову капюшон и решительно шагнул в дождь, направляясь в сторону остановки. До обеда надо было успеть оформить документы об увольнении с прежнего места.