Новости компаний

Специалистам приходится быть постоянно начеку. Бывали и тяжелые ситуации, как, например, в июне 1990 года. Две недели шли проливные дожди, и ночью 26 июня детекторы в одном из помещений, наполненных «лавой», зарегистрировали резкий скачок образования нейтронов. Это говорило о том, что вскоре может начаться цепная реакция. Четыре дня спустя один из специалистов технического центра Украинской академии наук, расположенного в Чернобыле (в 16 километрах от реактора), едва успел залить «лаву» нитратом гадолиния, обладающим свойством поглощать нейтроны, и вскоре их количество вернулось к прежней норме.
Технический центр - прибежище «сталкеров» (так окрестили работающих в саркофаге специалистов). Их труд очень опасен: обследуя состояние топлива, остающегося в реакторе, они подвергают себя воздействию высокого уровня радиации. У входа в центр висит список нескольких десятков погибших, многие умерли в сорок- пятьдесят лет, в основном от рака или сердечнососудистых заболеваний.
За прошедшие два года 90 процентов проломов в саркофаге заделали, установили новую спринклерную систему, которая распыляет раствор солей гадолиния. Большую часть дождевой воды выкачали, оставив все же немного жидкости, чтобы на ней оседали частицы радиоактивной пыли. Но Юлия Марусич, сотрудница информационного отдела атомной станции, считает, что укрытие все же не может обеспечить безопасность людей: «Старый саркофаг был и остается опасным. Его сохранение - это риск для окружающей среды, жителей региона и жизни работающих здесь людей».
Марусич проводит меня внутрь здания реактора. В карманах у нас дозиметры, на лицах - маски. Мы проходим цепь коридоров и добираемся до контрольного пункта. Инженер станции показывает нам диаграмму, на которой отмечены уровни радиации в разных частях здания. В самой «горячей точке» саркофага радиация достигает 3400 рентген в час - можно в считанные минуты получить смертельную дозу.