Памятный знак легионерам

В конце апреля 2013 года в Самаре планируется установка памятного знака чешским и словацким легионерам, погибшим во время штурма города 8 июня 1918 года, и на территории губернии в течении весны-осени того же года. От решения об установке памятного знака до его воплощения в жизнь уже прошло без малого шесть лет. И это при том, что пятнадцать подобных мемориалов появились в различных городах России в весьма сжатые сроки. Сторонники установки знака настаивают, что потомки погибших легионеров имеют полное право на то, чтобы место погребения их предков было хоть как-то отмечено. Это, мол, проявление культурной терпимости и достойное отношение цивилизованного человека к чужой памяти. Кроме того, памятный знак устанавливается в рамках «Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Чешской Республики о взаимном содержании военных захоронений» от 15 апреля 1999 года…Тогда почему бы не установить памятный знак легионерам в городе Чапаевск (бывший поселок Иващенково)?

И там гибли легионеры. Рабочие с оружием в руках не давали вывезти ценное заводское оборудование со стратегического предприятия и приняли бой с чехами. По воспоминаниям очевидцев, ни одна из сторон не брала пленных, на улицах поселка бились врукопашную.И славные легионеры бежали. Но вскоре вернулись с подкреплением. Расправа была ужасной, в городе погибло около 1000 рабочих и членов их семей.

Рабочий Ильин вспоминал: «Я сам видел на линии от станции Иващенково, до станции Томылово, очевидно выброшенные из вагонов, зверски изувеченные трупы рабочих и красноармейцев. Были трупы с вывернутыми ногами и руками. На меня смотрели глазные впадины с вывернутыми глазами. У некоторых были отрезаны уши».

По свидетельству рабочего Пятницкого: «Чехами в селе Покровка двум красноармейцам были выколоты глаза и их же гоняли по селу плетьми. В той же Покровке чехи зверски издевались над взятой в плен толпой рабочих, в числе которых был и я. Мне удалось бежать, а остальные товарищи были расстреляны. В числе расстрелянных были красноармейцы интернационального полка». Подобных воспоминаний десятки! И если для кого-то установка памятного знака - проявление толерантности, то для немалой части жителей Самары и области - это просто насмешка над памятью погибших.

Защитники «европейских ценностей» на конференциях, предваряющих открытие знака, заявляют, что информация о зверствах чехословацких легионеров - искажение исторических фактов, не подтвержденное документами. Наоборот, легионеры были с «аборигенами» исключительно дружелюбны, а если кто кого и убивал, так это русские убивали друг друга, а чехи и словаки восстанавливали брошенные фабрики и заводы, сохраняли нейтралитет… Предполагается, что на знаке будут высечены имена 53 легионеров, погибших в 1918 году. Но на самом деле, число убитых только на территории Самарской губернии легионеров во много раз больше — более 1500 человек. Хотя официально считается, что три или четыре тысячи погибших — это совокупные потери чешского корпуса с 1918 по 1919 годы. Не были наши предки «мальчиками для битья». Знают ли о реальных потерях среди личного состава представители министерства обороны ЧР? Скорее всего, знают. Но признаться в реальных потерях — значит признаться в том, что легионеры принимали активное участие в гражданской войне и не были нейтральной стороной, мирно продвигающейся на родину с награбленным добром. Посему, они будут постоянно изворачиваться, предоставляя «образцовые армейские архивы» с поименным списком погибших.

Считается, что на территорию Самарской губернии, благодаря чехам, пришла реальная демократия в лице членов КОМУЧ. О «демократии по комучевски» писал в письме, перехваченном тюремной инспекцией «самарских крестов», неизвестный заключенный: «Из всех уголков России выползают черные силы… Теперь в нашей свободной России происходит то, что, что даже при царском режиме не было: чехословацкий адъютант хотел, чтобы все пленные австрийцы и германцы шли против советских войск, но они отказались и один германский офицер после всего разговора ответил чехам: «И теперь я знаю, с кем нам идти». И за это он получил 25 розгов. И на два часа его привязали к столбу».

Чешские легионеры обильно пролили кровь жителей губернии, в том числе и во время сражения у станции Липяги, где погибли около 1500 красноармейцев. Причем, по воспоминаниям выживших, тяжело раненных добивали на месте, а красноармейцев с легкими ранениями выводили из толпы пленных, клали цепью на железнодорожную насыпь лицом вниз и расстреливали. Легионеры вообще не особо церемонились с раненным противником на поле боя. Красноармеец Батяев вспоминал: после одного из сражений местного значения его отряду пришлось отступить. На поле боя осталось 47 раненных солдат. После перегруппировки отряд пошел в контрнаступление. «Когда мы шли, то видели на поле, что у всех раненных были сбиты черепа». Житель Липягов П. Просвирнов записал следующее: «После захвата деревни Липяги и станции расправа была ужасная. Попавших (в плен) красноармейцев не стреляли, а брали на штыки, как крестьяне берут вилами снопы… вешали за ноги на телеграфную проволоку».

Во время штурма Самары 8 июня 1918 года и последующей оккупации города чехами погибли сотни человек. Только в первые три дня легионерами было расстреляно около 300 человек. Хлебнули «демократии» и рядовые жители Самары. Чешские офицеры, случалось, избивали вагоновожатых и кондукторов трамваев за непочтительное, по мнению легионеров, поведение. Вообще, офицеры чешского корпуса прекрасно понимали свое положение, остря, что «мы - казЯва (то есть хозяева), а вы — казявы… Чехи мало стеснялись и русских офицеров, если случалось что-либо против самолюбия чехов, со стороны офицера можно было ждать от безнаказанного чеха пулю в лоб»[6]. Захватив Самару, чехи немедленно окружили колючей проволокой бараки у Трубочного завода, в которых находились 3000 пленных австро-венгерской армии. Мадьяр, китайцев, латышей чехи расстреливали сразу без суда и следствия. Рабочий Трубочного завода Иван Ефимов писал: «На станции Кряж пленных рассортировали. В одну колонну с документами, в другую - без. Ночью зашли к нам, к тем, кто без документов, стали выкрикивать: «Мадьяры, китайцы, выходите, будем вас на Родину отправлять». Вышедших повели недалеко в лощину. Послышалась команда и треск пулеметов».

Или вот такая зарисовка очевидца: «На дворе против Челышова лежит красногвардеец не русский с выкатившимися глазами. Мародеры-чехи смотрят и хвалят его сапоги. Глаза разбегаются, присутствующие мешают. «Мы только мадьяров ищем и убиваем, других нам не нада» - заявляет чех».

Напомните, пожалуйста, как называется планомерное уничтожение граждан по национальному признаку? Уверен, к демократии данный термин не имеет никакого отношения.

Может, сторонникам установки памятного знака стоит перечитать откровения председателя КОМУЧа Владимира Каземировича Вольского: «Во имя Учредительного собрания подняли мы кровавое знамя Гражданской войны… Комитет действовал диктаторски, власть его была твердой… жестокой и страшной. Это диктовалось обстоятельствами гражданской войны. Взявши власть в таких условиях, мы должны были действовать, а не отступать перед кровью. И на нас много крови. Мы это глубоко сознаем».

Через несколько дней после бегства чехов из Самары новый начальник рабоче-крестьянской милиции докладывал следующее: «Чехо-словаки-бело-эссеры, уходя из города, постарались буквально все разрушить. Разрушение это коснулось и милиции, так что архивы, книги, всевозможные бумаги, были все увезены или уничтожены; в зданиях стекла все побиты. Мебель поломана, арестные помещения разрушены. Кроме того, ими были выпущены на свободу из тюрьмы и арестного дома много уголовных преступников». Возможно, есть какая-то «святая цель» в освобождении уголовников, уничтожении уникального архива губернской милиции, буквально пропитанного кровью её сотрудников. Если оправдание этому существует, то пусть сторонники установки памятного знака об этом сообщат.

Награбленное добро легионеры эшелон за эшелоном отправляют в Уфу: «Погрузили золото из банка, грузят разные ценные вещи из учреждений. Народ собирается кучками и толкует - мол, это преступление, народное достояние вывозить. В 10 часов утра, накануне взятия Самары, раздается оглушительный взрыв. Чехи взорвали мост через Самарку. В толпе возмущение: «Спасатели взорвали мост, отрезали Самару. Теперь будем сидеть голодные». Какой-то чиновник, стоящий рядом, прошептал: «Сволочи!».

Легионеры увозили не только награбленное имущество. В специальных составах, получивших впоследствии название «поезда смерти», вывозились политзаключенные из тюрем губернии. Приведу фрагмент воспоминаний человека, пережившего все ужасы путешествия под охраной чешских и русских конвоиров: «6 октября неожиданно все заключенные из Самарской тюрьмы были посажены в вагон по 60 человек. 12 октября эшелон прибыл на станцию Чишма, и здесь разыгралась первая страшная картина зверской расправы конвоиров в лице начальника эшелона чехословака. На станции Чишма двери открылись и нам бросили по одному ведру ржаных гнилых сухарей и дали напиться воды. Вот в этот момент 2 казака заметили одного станичника и решили с ним передать записку на родину, в которой просили оказать содействие в побеге, так как условия создались невыносимые… Конвоир заметил это, поднял записку и отправил начальнику эшелона чехословаку Навак. Через несколько минут начальник прибыл, приказал открыть вагон и заявил, что за попытку к бегству такие-то два казака будут расстреляны… Он заявил, чтобы казаки немедленно вышли из вагона. Казаки испугались, забились внутрь и не выходили. Тогда по приказу начальника конвоир вытащил этих казаков и тут же на наших глазах был приготовлен взвод, который учинил расправу. Через несколько минут раздался залп и наши товарищи пали… Вторая расправа произошла за Уфой на глухой станции. Неожиданно для нас по всем вагонам прошел начальник эшелона и по фамилии стал вызывать человек 40 заключенных… Когда товарищей взяли из вагона, послышались выстрелы и по приблизительным данным человек 40 пали… Большому зверству подвергались политзаключенные-женщины. В нашем эшелоне женщин было много, они находились в особом вагоне и вот, товарищи, гнилая банда конвоиров во главе с начальником стали над ними издеваться и насильничать… Мы слышали вопли, призывы о помощи, но сделать ничего не могли».

Сторонники установки памятного знака почему-то не вспоминают о людях, которые с оружием в руках отстаивали свои представления о свободе, равенстве и братстве. Эти люди были из разных городов, сел и деревень нашей огромной страны, были представители других стран. Они отстаивали идеалы, на которых, кстати, воспитывалась «инициативная группа историков и краеведов». Красноармейцы — мужчины, женщины, разные по национальности, возрасту, вероисповеданию — до конца выполнили свой воинский долг. И добитый штыком легионера со словами «что воешь, большевистская собака?» девятнадцатилетний коммунист Длуголенский, раненный в грудь. И изрубленная шашками неизвестная женщина-санитар, оборонявшаяся от чехов ручными гранатами. И отряд латышей, до конца защищавших штаб охраны города. Постойте у бывшего клуба коммунистов, может быть вы услышите и слова Франциска Венцека, обращенные и к нам, ныне живущим: «За что, товарищи?». Хозяйственные чехи-конвоиры не забыли снять с мертвого Венцека бархатную зеленую куртку, гетры и обувь.
Мы нашли два места захоронения расстрелянных и погибших в бою красноармейцев. Первая братская могила - в одном из скверов площади Куйбышева, на углу улиц Красноармейская и Чапаевская. Здесь похоронили расстрелянного в бывшем Соборном садике 8 июня 1918-го разрывными пулями комиссара Шульца (легионеры во время штурма Самары использовали разрывные пули, запрещенные Гаагской конвенцией) и более десяти неизвестных красноармейцев. До 1937-го года могила была отмечена деревянным обелиском с соответствующей надписью…

http://samara-ru.livejournal.com/7797668.html