Вьетнам: десятилетия лжецов

http://inoforum.ru/inostrannaya_pressa/vetnam_desyatiletiya_lzhecov_chernyawih_imena_nastoyawih_geroev_chast_i/

http://www.inoforum.ru/inostrannaya_pressa/vetnam_desyatiletiya_lzhecov_chernyawih_imena_nastoyawih_geroev_chast_ii/

Сколько мошенников было во Вьетнаме? Сколько наград они присвоили себе сами?

Сегодня мой хороший друг и коллега Джим Дин (Jim W. Dean), из «Heritage TV» в Атланте прислал мне статью про Вьетнам, написанную Джеймсом Уэббом (James Webb), морским пехотинцем, награждённым: Морским Крестом, Серебряной и Бронзовой звездой. Я прочитал статью. Я ошеломлён. Самое лучшее что я могу сказать — надеюсь, её написал кто-то другой. Она оскорбительна и попросту безумна.


«В ходе подготовки нам говорили, что 85% офицеров морской пехоты в боевых подразделениях погибают или получают ранения. И что такая статистика порождена с участием нашей роты, которую называли «Умирающая Дельта» («Dying Delta»). Когда я прибыл в джунгли, наш ротный был ранен, командир взвода вооружений — ранен, командир первого взвода — убит, командир второго взвода — ранен дважы и у меня, командовавшего третьим взводом, дела обстояли не лучше. Двое из трёх моих командиров отделений были убиты, а третий — ранен в горло. Мой взводный сержант был тяжело ранен, также как и мой правофланговый. До того момента, как я оставил взвод, я сменил шесть радистов, пятеро из них были ранены».

И другая цитата, которая мне абсолютно не понятна:

«Величайшее поколение? Подумайте об этом: они сражались на непопулярной войне, по возвращении Домой были оплёваны, получили прозвища, поколение их отцов ничего не могло с ними поделать и, при этом, это нехорошо называемое «плаксами» (спасибо их отцам и матерям) поколение, не имевшее шансов победить в войне, прошло через самую большую войну в своей жизни и до сих пор сражается на ней».

Каждый раз, когда я слышу про «оплёвывавших ветеранов уже в аэропорту», я вспоминаю Сильвестра Сталлоне в роли Джона Рэмбо, нытика и «плаксы» из знаменитого фильма. Тот, кто написал сценарий и снял фильм, должно быть действительно ненавидел Америку. Я знаю, что меня разводят всегда, когда я слышу миф об оплёванных ветеранах. Для тех кто не знает, что такое посттравматический синдром (PTSD) — плевать на ветерана боевых действий — равносильно самоубийству. Наставить незаряженное ружьё на штурмовую команду полицейского спецназа — гораздо менее рискованное дело…

…Качество командования обсуждалось на секции военной истории AOL с 1993 по 1998 годы (видимо, имеется в виду праинтернет — форум America Online — прим. пер.). В ней приняли участие сотни ветеранов Вьетнама, приводя истории про выдающихся офицеров, особенно на начальном этапе войны и констатируя, что затем офицерский корпус проявил вырождение и упадок морали. Морпехи выдвигались на задачи в составе редко более чем отделения, минимальная огневая мощь которого была пять человек. Однажды с нами был офицер, он отправился в патруль за «Бронзовой звездой». Это был полевой рейд в маленькую деревню, самое безопасное, что мы смогли придумать. Ему стало плохо из-за жары и он долго не мог придти в себя. Мы с Харрисом до сих пор смеёмся, вспоминая это.

Если не выходишь на задания — не можешь оставаться с боевым подразделением, которое на заданиях 7 дней в неделю. Мы не хотели якшаться с туристами. Для нас, неважно, взвода или роты, наши офицеры и унтера были тылом, которых мы встречали только на основной базе, где редко бывали. Нашего вводного сержанта в поле я видел только однажды, облачённого в: каску, бронежилет и маскхалат с засученными рукавами. Он в первый раз всё это надел и выглядел как клоун. Все эти истории о бравых офицерах, ведущих солдат в бой — довольно юмористичны. Вспоминается сериал «Band of Brothers» компании НВО, про «Лёгкую Роту» 505-го парашютного полка 101 воздушно-десантной дивизии во Второй мировой. Мы никогда не слышали об офицере наподобие лейтенанта Уинтера из этого сериала. Может, Уэбб был как Уинтер, но если бы был, то вряд ли написал бы что-то такое же далёкое от реальности, как то, что он написал. Спасибо Тому Хэнксу и Стивену Спилбергу за их блестящие попытки.

Проблему можно называть моральной или связанной с коррупцией. Она гораздо больше. Наши офицеры молчали, когда в порядке вещей было продавать, предназначенное для подразделений, продовольствие за: наркотики, секс или наличные. Они ничего не говорили, когда люди теряли не по 20, а по 40 процентов своего веса из-за: плохого питания, малярии и не лечившихся ранений. Они просто посылали патрули в районы, где сами никогда не бывали, далёкие от войны, противника и вообще всего, в чём заключалась их работа. Мы крутили башками на 180 градусов и сражались на войне, никому не нужные, в то время как маленький мирок тех, кто ездил на джипах в Да Нанг: отдыхать в клубах, смотреть кино и есть специально проверенную пищу — был для нас параллельным миром.

Это был мир начищенных джипов и вертолётов, фарфора и столового серебра, проституток-подростков, заботливо проверенных на предмет чистоты, мир невежества, коррупции и некомпетентности. Представьте, что вам неизвестно имя вашего взводного командира — потому, что ты никогда его или её не встречал? Они все могли бы быть женщинами — мы бы даже не узнали об этом. Вспомните эпизод из «Апокалипсиса сегодня», когда Чарли Шин высаживается на берег из лодки и видит подразделение под атакой у моста. Он спрашивает солдата: «Сынок, кто тут командует?». «Я думал, что Вы», — отвечает солдат.

Французский автор Бернар Фолль (Bernard Fall) написал книгу «Два Вьетнама». Я прочёл его книгу ещё до того, как отправился во Вьетнам. Фолль не знал, как далеко в своём соответствии его концепции зайдёт Америка. Настоящие морпехи, армия и вьетнамцы-вьетконговцы, крестьяне, северовьетнамская армия — жили в одном Вьетнаме. А другой Вьетнам? Там был огромный подмир: клубов, плавательных бассейнов, чёрного рынка, приезжающих конгрессменов, которым устраивали весёлое времяпровождение. Тысячи наград выдали людям, ни минуты не бывшим в бою или отстранённым от должностей за некомпетентность. Наши редкие и случайные путешествия в тыл производили на нас болезненное впечатление. Мы там смотрелись как чужеродные тела, ходячие скелеты с длинными волосами и в лохмотьях, явно враждебные и презирающие всех, непохожих на себя. Мы были уже не «в программе».

Американские солдаты жертвовали собой и отдавали свои жизни и здоровье не то чтобы ни за что, а для того, чтобы быть обесчещенными кучей профессиональных лжецов, занимающихся последние сорок лет поглаживанием самих себя по голове за чужие подвиги. Было два Вьетнама и есть два вида ветеранов. Многие из нас вернулись и так не включились обратно «в программу». Честный путь бороться с бесчестьем.

Какой офицер мог не заметить, что индейки на день Благодарения или рождество продавались на чёрном рынке Да Нанга, который назвали «Тремя Углами», а личный состав, даже в тылу — питался плохим ливером и стальным или плесневелым хлебом?

В поле был консервированный мусор, на десяток лет старше даты пригодности. Офицеры получали индейку со всеми прибамбасами, люди не получали ничего. Единственная война, к которой готовили наших командиров, была «классовой».

Если вам интересна главная задача командующего состава во Вьетнаме — я вам скажу: остаться в живых. Причина? Ненависть. Морпехи ненавидели своих старших унтер-офицеров, многих из них, по крайней мере. Некоторые, я признаю, были заслуживающими уважения, особенными людьми — боевые ветераны Второй мировой и Корейской. Один из моих любимых — мастер-сержант Миллер Скотт (Miller W. Scott) из Теннеси, образец превосходного морпеха, крутой как дьявол. Он однажды сидел со мной и горько жаловался на то, во что превратился Корпус морской пехоты. Ему, ветерану Корейской войны, было тяжко в окружении ненавистных ему расистов, пьяниц и подчас весьма упитанных особ — нашего старшего унтер-офицерского состава. Он знал, сколько денег они делают, продавая наши: еду, амуницию и видимо даже оружие. Группировка американской морской пехоты во Вьетнаме управлялась, на самом деле, мафией из числа старших унтер-офицеров, которые начинали ещё с торговли наркотой в клубах в Германии, а потом перенесли во Вьетнам свою инфраструктуру. Иногда морпехов ловили на таких делах, но тут слово «морпех» звучит кощунством.

Многие базы морской пехоты имели специальную, хорошо защищённую — в первую очередь от собственных войск — жилую инфраструктуру отдельно для офицеров и старших унтер-офицеров. Мы никогда не узнаем сколько из них были убиты собственными подчинёнными, но наверняка в десять раз больше чем официально сообщается. «Странная» смерть быстро превращалась в «артобстрел». А мина под кроватью называлась «ракетной атакой». Многие базы испытали огневое воздействие больше изнутри, чем снаружи, в ходе перестрелок между, скажем, афроамериканскими солдатами и старшими унтер-офицерами из тех регионов страны, где виртуальное рабство всё ещё имело место быть.

Оперативники отдела криминальных расследований внедрялись в подразделения, на самые отдалённые базы привозили натасканных на запах наркотиков собак, а какой-нибудь унтер — «добропорядочный южанин» — должен был рыскать по ночам или прятаться в джунглях, пытаясь поймать «братьев», курящих марихуану. Это была война лёгких курильщиков с наркоторговцами, по сути. Тыл превратился в арену борьбы стареющих пьяниц с поварами, радистами и писарями, в то время как боевые подразделения держали постоянно в поле, подальше от опасности того, что они включатся в «партизанскую» войну с «бледнолицыми». Многие офицеры и старшие унтеры думали, что среди солдат на передовой много сочувствующих Вьет Конгу и членов таких формирований как «Белые пантеры» (White Panthers) и «Визермэны» (Weathermen) (речь о леворадикальных группах в США — прим. пер.). И они были правы.


Так что боевые подразделения старались держать в поле 30 дней в месяц, снабжая и переукомплектовывая с помощью джипов и вертолётов, с поварами, радистами и писарями, охраняющим периметр (и нередко писари становились автоматчиками). Боевые операции стало невозможно проводить из-за открытого противостояния между: белыми и чёрными, сельскими и городскими, образованными и «профессиональными военными». Если это не то, что вам рассказывали, то пора бы уже обращать внимание на то, что говорят другие.


Настоящими морпехами были мои друзья: рядовые, авиационные механики, пара хороших друзей управляла водоочистным устройством. Они водили грузовики, работали и воевали.

Дописав до половины, я как раз дочитал итоговый доклад генерала Стэнли МакКристалла по Афганистану, опубликованный одной британской газетой. Он сообщает о том, о чём я и многие другие так много писали: о полном провале американских попыток поддерживать режим Карзая. Тем не менее, это детально и умно написанный доклад не упоминает о 65-ти миллиардном обороте наркобизнеса в Ираке, тесно связанном с кликой Карзая. МакКристалл говорит о тотальной коррупции, вот только делает это лишь напоследок, а ведь это было под его командованием. Что же он не посадил тысячи вовлечённых, когда был за главного? Как же не заметил опиумного расклада?

Американцы просто смотрят в сторону, или, как во Вьетнаме, многие вовлечены? Что мы покрываем?

Но в сравнении с докладами по Вьетнаму рапорт МакКристалла, конечно, глоток свежего воздуха и честности. Правда, чересчур поздний и маленький.

Америка и раньше бросала свои войска. Долина Фордж была началом, но никак не концом (Valley Forge — местность в штате Пенсильвания, где зимой 1777-1778 г.г. из-за плохой организации снабжения и оборудования зимних квартир, тысячи солдат Континентальной армии погибли или выбыли из строя — прим. пер.). Когда МакКейн и Керри, два «ветерана» вьетнамской войны, объединяют усилия, чтобы блокировать попытки вернуть или прояснить судьбу наших военнопленных во Вьетнаме, их собственная ужасающая коррумпированность никак не освещается и не наказывается. Мы выбрасываем свои медали на помойку, вручая их конгрессменам или верхушке Пентагона. Ложь о Вьетнаме — одна из причин того, почему мы сейчас в Ираке и Афганистане. Дерьмо поднимается наверх, потому что мы прекратили ценить правду.

Когда вы задаётесь вопросом, как можно вести уже десять лет войну, добившись гораздо меньшего чем в том же Вьетнаме и потратив куда больше денег, то подумайте о сотнях офицерах, увешанных наградами и делающих карьеру, метящих, возможно, и в Сенат. Как это может быть, что нет никого, кто говорил бы правду о том, что происходит, ни в Конгрессе, ни среди военных, ни среди прессы? Почему все говорят одну и ту же ложь? У кого такая власть? Могут ли наркоденьги контролировать не только наших военных, но и нашу прессу?

Я всё ещё могу видеть Вьетнам. Боевое подразделение морпехов, соблюдая дистанцию, движется через рисовые поля к холмам. Далеко позади них лежит город Да Нанг. Я всегда буду помнить, что был частью этих подразделений. Я помню, как сидел на холмах, оглядываясь назад на далёкий город. Однажды мы сидели на холме четыре часа, глядя на авиабазу. Самолёты взлетали, пролетали милю от взлётной полосы и сбрасывали бомбы на пустое поле. Это продолжалось бесконечно, потому что пилоты летали таким образом на бомбометания по противнику. Одна сторона холма была полностью выжжена от постоянной бомбёжки. Там ничего не было кроме тысяч сброшенных тонн напалма и бомб. Это было рядом, было безопасно и убедительно. Интересно, сколько генералов сделали профиты на этом выжженном холме?

Если вы видели фото из Вьетнама с лунными кратерами на полях, то можете представить картинку. Невзорвавшиеся боезаряды доставались вьетконговцам, которые использовали их, чтобы делать ловушки, которые сейчас называют СВУ (IEDs). Эти бомбы убили много моих друзей, а одна достала и меня. Наши ВВС доставили таким образом нашему противнику тонны высококлассных взрывных материалов. Похожая ситуация была с обстрелами морской артиллерии. После них повсюду были пригодные к использованию против нас боеприпасы. Большинство потерь у американцев было содеяно с помощью того, что добыли из их же дефектного вооружения.

Много было войны «напоказ». Армейские подразделения посылались в безнадёжные атаки, попадая во вражеские ловушки, потому что надо было попасть в новостную ленту или развлечь приехавшего ВИПа. Всё это раздувалось — у каждой катастрофы был свой летописец. Потери скрывались неделями, за это время вражеские воображаемые потери начинали исчисляться сотнями и очередной урод, загубивший дюжину американских жизней, получал свою «Серебряную звезду». Уроки, извлечённые военными из Вьетнама — «лги часто, лги много» — успешно были применены и в Войне с террором. Израиль так вообще превратил эту практику в культуру.

У нас есть два Вьетнама. Мы, отправленные на войну, голодные, с дефективным оружием, без огневой и воздушной поддержки, безнадёжно воевали в одном Вьетнаме, вычеркнутые из преуспевания Вьетнама другого. Десятки тысяч наших «командиров» жили во Вьетнаме в таких комфортных условиях, что наверно, будь их воля, оттуда бы не уехали. И это было очень важно, чтобы Макс Клеланд