сайт Друзей
Общество
Страшные миры
СВЕТЛЫЕ МИРЫ
Да не будут миры ваши идиллией или ?сентиментальной прозой?. Пусть вся боль и страдание войдут в мир. Но наряду с этим да будет свет. Легче всего сотворить страшный мир, разорвать его на черные лоскутки. Труднее всего пронести через боль свет. Не творите страшных миров. Судьба таких миров обречена. Бешеная, не находящая выхода, энергия в конце концов взорвет мир изнутри. В мире необходим катарсис, спасительный выход. Здесь мы разумеем катарсис не в смысле аристотелевском, как очищение страстей, а в смысле онтологическом, как обязательную категорию художественного мира, без которой мир полноценно не будет существовать.
Мы творим наше будущее. Не творите страшных миров. Судьбы мира в наших руках. На нас ответственность за созданное. Издавна русская литература несла свет в мир, и ничего не изменилось: мера осталась прежнею. Вы скажете: мы живем не в 19-м, а в 20-м веке и лишь передаем нашу реальность - но это не оправданье. Вспомните А.А.Бестужева, который со спокойной мудростью говорил: ?Подражание мяуканью может быть весьма точно, но какова цель его?? Не творите одну боль, но побеждайте, преодалевайте её. Это и будет вашим истинным протестом против существующего.
СТРАШНЫЕ МИРЫ
Вопрос, насколько реален сотворенный мир, вопрос эстетики; насколько хороша эта реальность, вопрос этики. Там, где возникает проблема эстетики, вопрос этики не может не стоять. Если вы не согласны, откройте Библию, 1-ую главу книги Бытия; и вы увидите, что творение каждого нового дня в конце сопровождалось такой незамысловатой фразой:
?И увидел Бог, что это хорошо.?
В искусстве мир определен - подобно человеческой жизни, которую мы вправе оценить ? имела ли она смысл, насколько ценностна она. Как вера творит цель и смысл нашей реальности, так и в искусстве сотворённая реальность не может не иметь смысла. Если мир живет, а цели и смысла не имеет, то зачем он тогда? Мир должен иметь спасительный выход или обрести его, иначе явится страшный мир, дурная бесконечность; задохнется в собственном бессмыслии, взорвется изнутри. Все великие творения имели свет, даже у Гоголя в ?Мертвых душах? есть выход из ?душного погреба?, и выход этот не во 2-м томе, а еще в 1-м, в лирических отступлениях, где автор собственной рукой устраняет противоречия в стремлении к гармонизации мира, и душа читателя отдыхает. Приходится говорить известные вещи, но такое уж наше время - воскресать прописные истины.
Страшный мир не имеет ни положительного факта, ни события, сюжета вы здесь не найдёте, как и личности, обезличенной всеобщей тотальностью, мир развития не имеет, эволюция героев не подразумевается. Конец всегда одинаков ? это взрыв, под обломками которого он погребает не только самого себя, но и окружающих, сопричастных ему.
БОЛЬНЫЕ МИРЫ, или ?Жизнь Василия
Фивейского? Л.Н. Андреева как произведение современной
литературы
Теперь поговорим о больных мирах. Это не чистые светлые миры, со своими достоинствами и недостатками; и не страшные антимиры. Эти миры лишены самодостаточности, искажены, в них нет реальности, а есть патология автора. Однако мы вынуждены классифицировать их как тоже причастных искусству. В таких мирах встречаются вроде бы знакомые вещи, но в каком-то странном призрачном свете. ?Над всей жизнью Василия Фивейского тяготел суровый и загадочный рок.?- так начинается рассказ Л.Н. Андреева. В самодостаточность художественного мира проникает всевластная рука автора. Герой лишается свободы выбора, свободы действий. Он изначально задан словом автора, с тотальностью определившей всю его жизнь и прочитавшей суровый приговор: ?Над всей жизнью Василия Фивейского тяготел суровый и загадочный рок.? Всё, смысла кроме этой фразы текст более не имеет. Обесцененны все возможные поступки героев, их поиски, сомнения и обретения. Мир задыхается в железных тисках авторской воли. Стремительно тает реальность мира и сам мир вместе с ней, остается патология автора.
ПОТОМКАМ В УТЕШЕНИЕ
В благословенные далекие времена люди не отличались особой мелочностью, и костры пылали. Подобным образом очищалась тогда литература, и не были смущены умы неискушенных. Древние знали: такая литература не спасает, напротив, от неё надо спасаться.
В наше время мы жалеем дров и огня: горючий материал на рынке сильно подорожал. Ныне ценители дрожащими руками тщательно сберегают бесценнные странички, поджидая тот час, когда можно будет распрямиться в полную силу и потрясая ими, возвестить с трибуны о пришествии новой современной литературы: ?Вот наша реальность! Дружно поклонимся ей!?
Остается только надеяться, что в далёком будущем останутся на планете клочки мёртвой зоны, огороженные колючей проволокой с покосившимися ржавыми табличками: ?Осторожно! Страшные миры! Посторонним вход воспрещён!?
Да не будут миры ваши идиллией или ?сентиментальной прозой?. Пусть вся боль и страдание войдут в мир. Но наряду с этим да будет свет. Легче всего сотворить страшный мир, разорвать его на черные лоскутки. Труднее всего пронести через боль свет. Не творите страшных миров. Судьба таких миров обречена. Бешеная, не находящая выхода, энергия в конце концов взорвет мир изнутри. В мире необходим катарсис, спасительный выход. Здесь мы разумеем катарсис не в смысле аристотелевском, как очищение страстей, а в смысле онтологическом, как обязательную категорию художественного мира, без которой мир полноценно не будет существовать.
Мы творим наше будущее. Не творите страшных миров. Судьбы мира в наших руках. На нас ответственность за созданное. Издавна русская литература несла свет в мир, и ничего не изменилось: мера осталась прежнею. Вы скажете: мы живем не в 19-м, а в 20-м веке и лишь передаем нашу реальность - но это не оправданье. Вспомните А.А.Бестужева, который со спокойной мудростью говорил: ?Подражание мяуканью может быть весьма точно, но какова цель его?? Не творите одну боль, но побеждайте, преодалевайте её. Это и будет вашим истинным протестом против существующего.
СТРАШНЫЕ МИРЫ
Вопрос, насколько реален сотворенный мир, вопрос эстетики; насколько хороша эта реальность, вопрос этики. Там, где возникает проблема эстетики, вопрос этики не может не стоять. Если вы не согласны, откройте Библию, 1-ую главу книги Бытия; и вы увидите, что творение каждого нового дня в конце сопровождалось такой незамысловатой фразой:
?И увидел Бог, что это хорошо.?
В искусстве мир определен - подобно человеческой жизни, которую мы вправе оценить ? имела ли она смысл, насколько ценностна она. Как вера творит цель и смысл нашей реальности, так и в искусстве сотворённая реальность не может не иметь смысла. Если мир живет, а цели и смысла не имеет, то зачем он тогда? Мир должен иметь спасительный выход или обрести его, иначе явится страшный мир, дурная бесконечность; задохнется в собственном бессмыслии, взорвется изнутри. Все великие творения имели свет, даже у Гоголя в ?Мертвых душах? есть выход из ?душного погреба?, и выход этот не во 2-м томе, а еще в 1-м, в лирических отступлениях, где автор собственной рукой устраняет противоречия в стремлении к гармонизации мира, и душа читателя отдыхает. Приходится говорить известные вещи, но такое уж наше время - воскресать прописные истины.
Страшный мир не имеет ни положительного факта, ни события, сюжета вы здесь не найдёте, как и личности, обезличенной всеобщей тотальностью, мир развития не имеет, эволюция героев не подразумевается. Конец всегда одинаков ? это взрыв, под обломками которого он погребает не только самого себя, но и окружающих, сопричастных ему.
БОЛЬНЫЕ МИРЫ, или ?Жизнь Василия
Фивейского? Л.Н. Андреева как произведение современной
литературы
Теперь поговорим о больных мирах. Это не чистые светлые миры, со своими достоинствами и недостатками; и не страшные антимиры. Эти миры лишены самодостаточности, искажены, в них нет реальности, а есть патология автора. Однако мы вынуждены классифицировать их как тоже причастных искусству. В таких мирах встречаются вроде бы знакомые вещи, но в каком-то странном призрачном свете. ?Над всей жизнью Василия Фивейского тяготел суровый и загадочный рок.?- так начинается рассказ Л.Н. Андреева. В самодостаточность художественного мира проникает всевластная рука автора. Герой лишается свободы выбора, свободы действий. Он изначально задан словом автора, с тотальностью определившей всю его жизнь и прочитавшей суровый приговор: ?Над всей жизнью Василия Фивейского тяготел суровый и загадочный рок.? Всё, смысла кроме этой фразы текст более не имеет. Обесцененны все возможные поступки героев, их поиски, сомнения и обретения. Мир задыхается в железных тисках авторской воли. Стремительно тает реальность мира и сам мир вместе с ней, остается патология автора.
ПОТОМКАМ В УТЕШЕНИЕ
В благословенные далекие времена люди не отличались особой мелочностью, и костры пылали. Подобным образом очищалась тогда литература, и не были смущены умы неискушенных. Древние знали: такая литература не спасает, напротив, от неё надо спасаться.
В наше время мы жалеем дров и огня: горючий материал на рынке сильно подорожал. Ныне ценители дрожащими руками тщательно сберегают бесценнные странички, поджидая тот час, когда можно будет распрямиться в полную силу и потрясая ими, возвестить с трибуны о пришествии новой современной литературы: ?Вот наша реальность! Дружно поклонимся ей!?
Остается только надеяться, что в далёком будущем останутся на планете клочки мёртвой зоны, огороженные колючей проволокой с покосившимися ржавыми табличками: ?Осторожно! Страшные миры! Посторонним вход воспрещён!?